Заметки на другой стороне листа

Дай Бог каждому из нас когда-нибудь протрезветь от опьяняющего единства и почувствовать потребность в одиночестве и отчуждении...  

Раздобыв пленку с записью песен Веры Матвеевой, не спешите созывать своих близких друзей, чтобы за бутылкой вина или за чашкой чая послушать нечто новенькое. Просто включите магнитофон и побудьте наедине с Верой, и тогда её песни, возможно, придут к вам...

Сейчас, после смерти Веры, эти слова ложатся в ваших душах не предчувствием трагедии, а прорастают болью реальной потери:

Шесть лет, как по лезвию бритвы, и каждый отпущенный день - шаг над бездной. А за ним... безмолвие.  

И кажется, в её песнях - прежде всего обострённое чувство хрупкости бытия, а отсюда не только личная, но и общечеловеческая значимость. Чувство хрупкости посещает каждого из нас. Но только ли это?

Песни Веры Матвеевой оставляют в нас чувство смутного беспокойства. Как будто мы соприкоснулись с тайной, постичь которую нам не дано. Мы тяготимся неопределенностью, и даже если неопределенность невозможна, придумываем какой-нибудь ловкий ход, чтобы найти подходящий эквивалент объяснения необъяснимому. Кто-то сказал: «В её творчестве - отзвук трагедии, она чувствовала, что скоро умрёт, остро чувствовала...» Может быть, тому человеку легче было от того, что он вот так всё видел...
Да, песни, те песни, по которым мы знаем её как Веру Матвееву, ока начала писать после того, как перенесла тяжелую операцию, в 1970 году. Врач, который приходил к ней в августе 1976-го, сказал, что она и так пережила все отпущенные ей сроки и что медицина бессильна. Я знаю, что Вере был известен диагноз (смертный приговор) - ангио-саркома мозга...
Но всего за три недели до того, как пришёл врач, сказавший про отпущенные сроки, (она уже несколько месяцев не поднималась с постели, и всё, до чего могли дотянуться её руки - чашка с минеральной водой и маленькая Библия на столике рядом с кроватью) Вера говорила: "Вот придёт Яблочный Спас, и я встану..."
Всё, что выпало на её долю, трудно объяснить случайным стечением обстоятельств. Но, если и есть тут какая-то связь между судьбой и творчеством, то,- скорее, страшная болезнь явилась следствием её мироощущения и творчества, а не наоборот. Есть люди, которым суждено за годы пройти тот путь, на который другим отпущены десятилетия. Эти люди не похожи на детей, слишком быстро становящихся взрослыми. Скорее, отличаются они от большинства тем, что остаются детьми до самой смерти. Не разумом постигают мир, а сердцем...  

В песнях Веры Матвеевой нет броской социальности, свойственной многим самодеятельным авторам, нет призывов и обвинений, нет крика и надрыва. Я уже говорил, что её песни слишком тихи для толпы, но чуткий человек разлучит в них и биение её сердца.
Мир, который приоткрывается нам в песнях Веры, приходит не опьяняющим забвением; в нем нет придуманного счастья, нарисованной красивости. В её песнях утверждается прежде всего значимость человека, его болей, сомнений и тревог, любви и неприязни, значимость его права на тайну и просветление.  

- Нельзя же жить в обществе и быть свободным от него, - утверждает мир чёрной гуаши. Но вся история человечества, цивилизации, искусства, религии, науки свидетельствует об обратном: общество ни на мгновение не сможет просуществовать без отдельности человека и единичности творца.
Источник развития человека лежит в ней самом (граница между Миром и Хаосом проходит по душам человеков). Только сам человек может принять или не принять эту абсолютную истину и логические построения Хаоса. И только через человека может реализоваться действие, действие, уничтожающее мир или возрождающее его.  

Объяснить мир, добиться определенности...
Не сделав и шага к постижению тайны Мира, мы требуем определенности, чётких оснований, на которых должна быть построена наша жизнь. Но определенности не существует. Тогда мы сами её придумываем. И вот мир лежит перед нами огромным кладбищем, сквозь зыбкий туман логических построений возникают массивные надгробия,"поставленные на века". За ними стадом разбредаются мириады серых безымянных холмиков. И вот покуда бьётся наше сердце, покуда ясен разум, существует реальность, данная в ощущениях. Ну, а после она, конечно, тоже существует, но не для нас. По кирпичику любовно выкладываем:

И кажется, что фундамент выкладываем; опору, на которой можно стоять. Не успеешь оглянуться - глухая стена вокруг и, чтобы увидеть небо, запрокидываешь голову. "Умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела?"  

Для того, чтобы определить состояние термодинамической системы, совсем не обязательно проводить сложные исследования ее, достаточно замерить температуру в нескольких точках. Если температура одинакова во всех точках, - система находится в равновесии. Растет разность температур - равновесия уже нет.
Росточки тревоги, то тут, то там пробивающиеся сквозь слежавшийся за десятилетия слой "единодушного одобрения", дают основание думать, что эпоха равновесия для нашего общества кончилась. Что дальше - возврат к равновесию или эпоха смутного времени? Надежда на то, что не случится ни того, ни другого, основывается на том, что противостояние миру чёрной гуаши и дальше сохранит только что возникшую традицию, признающую прежде всего значимость человека. И новые голоса России, среди которых и голос Веры Матвеевой, делают эту надежду обоснованной.
Кто-то сказал на поминках Веры Матвеевой:
« - Я предлагаю не говорить о Вере "была"; пусть будет так, как будто она и сейчас жива...»
Но игра " в понарошки" - привилегия детства. И для тех, кто верит, что человек остается только в "пароходах, строчках и других долгих делах", Вера всё равно умерла, умерла ещё тогда, когда перестала писать песни и выступать.
Для прочих думать о том, как правильно сказать "была" или "есть", "ушла" или "осталась", - бессмысленно...

Моя трапеция качается, канаты тёплые там, где держала их...

---

 Валерий Абрамкин,1976 г.

Сайт создан в системе uCoz